К августу Сева закончил практику на вагоноремонтном заводе, Ланц все никак
не мог отмыться от въевшейся в тело графитовой пыли ГПЗ, а я очень криво
достроила дом на практике в Воронеже. Все были морально искалечены
вредными индустриальными влияниями. Однажды на прогулке у нас возникла
мысль пойти в байдарочный поход. Леня сказала, что она уже в этом году
ходила на Истру, ее там пытались утопить и впечатлений ей пока хватит до
следующего лета. Ребята решили, что теперь моя очередь осваивать полудохлый
Салюте по кличке "Пятнистый Лоураветлан", что почти по-чукотски означает
"пятнистый человек".
Севка показал схему из серии "походы выходного дня", где достаточно подробно
была приведена береговая обстановка и даже рельеф и исторические памятники.
У Ланца был некоторый опыт и здравый смысл, таким образом Севка стал командиром
пробега, Ланц - капитаном "Пятнистого", а я любимцем экипажа.
Мне предложили сидеть в серединке, ничего не делать, разрешили давать советы
и пообещали не дразниться. В этом походе у меня появилась мысль, что весь
водный туризм не требует никаких затрат нервной и физической энергии. Что
касается капризов погоды, то мы не очень часто обращали на них внимания,
впрочем, как все жители скудной на климатические праздники средней полосы
России. Тогда у нас был принцип "матч состоится в любую погоду". Мне казалось,
что суть водных походов - их легкость и ленивость, и я решила непременно
отдыхать только таким образом. Дальнейшая практика выявила, что я звонко
обломилась в расчетах, но это было уже потом, а пока стояли августовские
дни восемьдесят восьмого года.
Купив неприхотливых и дешевых продуктов: супов в пакетиках на обед, пшена
и сахара на завтрак, макарон с килькой на ужин и хлеба с чаем на все время
пути мы были готовы к выходу. Для транспортировки "Пятнистого" ребята использовали
замечательную тачку-тележку с крепкой рамой, мечту сумасшедшего дачника.
Рюкзаки у нас были зеленые, брезентовые круглые спиногрызы, а одежда вся
из натуральных хлопчатобумажных тканей. Хотя уже тогда хватало ума взять
с собой полиэтиленовые плащи от дождя.
Электричку
на вокзале первым нашел Ланц. Он тогда часто совершал поездки с Белорусского
вокзала и даже был в то время знаком с одной местной вокзальной, мягко
говоря, девушкой и двумя ее братьями, он постоянно отказывался от предлагаемых
услуг и обижал этим братиков. Всю дорогу он опасался встречи с данным контингентом,
потому что стеснялся такого знакомства. Мы с Севой этих связей не одобряли,
да и Ланц ими тяготился.
В Можайске,
сориентировавшись по схеме, направились к реке, умиляя окрестности жалобным
скрипом тележных колес. Расположились на уходящем к воде правом берегу,
чуть ниже торчащих из реки деревянных свай. Пришли маленькие ребятки и
начали наблюдать, как Ланц с Севой пытаются из хаотично разбросанного металлического
лома собрать героический танкер. Один мальчик вежливо подошел и предложил
свою помощь. Ланц пообещал позвать его при спуске лодки на воду. Мальчик
скептически осмотрел с какими нечеловеческим усилиями дается монтаж несущих
конструкций будущим путешественникам и, кивнув, ушел надолго по своим делам.
Наконец, лодка
была собрана и ребята потащили ее в воду. Появившийся мальчик тоже радостно
взялся тащить, попросил покатать, но получив отказ ушел, поджав губы от
обиды.
Мы встали на
воду. В байдарке мне показалось очень удобно. Не было никакого ощущения,
что она неустойчивая, или, что сейчас треснет. Все казалось прочным и незыблемым.
Светило солнышко, летали птички и цвели на берегу цветочки. Я начала болтать
о природе и давать ребятам советы по поводу практической гребли. Сева не
потерпел бездельников во вверенной ему команде и, передав мне лист бумаги
и карандаш велел вести описание маршрута. Таким образом, за всю информацию
о первом дне похода я несу персональную ответственность.
Севка лихо жал
на педали и рулил, Ланц, сидя сзади, осуждал Севку и выправлял его повороты.
Река была неширокая и во многих местах совершенно мелкая. Встречались машинные
броды, коровьи купальни и даже цивилизованные пляжи с кабинками для переодевания.
Севка
заявил, что первый день похода следует посвящать отдыху и становиться
на хорошей стоянке с сосновым лесом, песочком и красивым пейзажем, чтоб
коллектив группы сразу почувствовал всю прелесть активного путешествия.
На мой резонный вопрос, где мы встанем завтра Севка хищно ответил, что,
по закону сохранения количества положительных эмоций завтра мы встанем
посредине коровьего брода, слева будет болото, а справа химкомбинат. Мы
с Ланцем начали уговаривать Севу выбрать на сегодня что-нибудь не столь
шикарное, как он предполагает, чтоб завтра тоже довольствоваться чем-нибудь
средним, раз здесь со стоянками такие законы, но Сева лишь загадочно улыбался.
Нужно
сказать и несколько слов о воде. Воду из реки мы не пили принципиально.
Возможно, сейчас в подмосковных реках вода гораздо лучше, потому что, вон,
и рыба в Клязьме появилась и кувшинки в Истре, но тогда, в эпоху
повсеместной работы промышленных предприятий, вода в реках была для молодых
организмов непригодна. Воды на ужин мы набрали в канистру в Можайске из
колонки.
Наконец,
ребятам надоело грести. Мне, напротив, было очень приятно, процесс движения
замечательно укачивал, созерцание тоже меня никогда не утомляло, я попросила
Ланца снять среднюю спинку и очень удобно улеглась в грузовом отсеке. Сева
тем временем отыскивал ту самую стоянку, которую мы никогда не забудем.
Он ее действительно
нашел! Это было просто чудо, а не стоянка! На хорошем не очень крутом берегу
начинался красивый сосновый лес с удобными местами для палаток, костер
был готов к поджиганию, с рогульками, и даже заботливо прислоненной перекладиной,
а рядом под соснами имелся замечательный столик со скамеечками, который
нас просто умилил своим домашним видом. Однако, подойдя поближе к столику
мы увидели ужасное. На самой середине фанерной столешницы была наложена
куча подсушенных экскрементов. Родителю этой кучи пришлось, видимо, залезть
на стол и наложить ее там из каких-то неведомых соображений по очень злой
иронии судьбы в нечеловеческих условиях. Сначала мы всерьез хотели искать
другую стоянку, но потом решили, что куча это самое маленькое неудобство,
тем более, что смахнуть ее в кусты и перевернуть столешницу было делом
одной минуты. Немного поговорив о куче, о человеке, которому так приспичило
лезть для оправления надобностей на стол и о его ориентации мы перешли
к другим, животрепещущим темам. Нужно, правда, заметить, что из-за нашей
тогдашней мнительности, к столу мы больше не подходили.
В котле забулькал кондер, как называл это варево наш учитель географии.
Правда, в его вариант кондера входило три ингредиента: суп в пакете, вермишель
и тушенка. Мы же, по скудности средств, чаще всего в те времена обходились
без тушенки. Скрасив свои желудки этой немудреной едой мы приступили
к пению песен и разговорам о фантастике, инопланетянах, звездных дырах
и прочей дребедени.
Потом
залезли в палатку, Севка вскорости заснул, а мы с Ланцем болтали до самого
рассвета. Впрочем, может Сева тоже не спал, а, например, подслушивал.
Я встала часов в семь
и начала варить пшенку. Очень хорошо помню, что пшенку, равно, как и другую
утреннюю кашу мы варили просто на воде, добавляя по вкусу соль и сахар.
И ничего, ведь, кушали, как миленькие. Считалось еще, что мыть крупу -
только смывать с нее калории и активные вещества, тем не менее, кашу из
хорошо промытой крупы всегда ценилась больше. Итак, каша была готова, из
палатки вылез Сева, поздоровался и ушел в лес. Через некоторое время
он вернулся, неся в руках ромашку. Ромашку он галантно подарил мне и разбудил
дрыхнущего Ланца. Ланц начал грустно есть кашу с хлебом.
Упаковали вещи
и выплыли. Сева прочитал мои вчерашние записи и больше вести такой ответственный
документ не доверил, долго выговаривая мне за упоминание о лошади на правом
берегу. Я возражала, что лошадь тоже не каждый день городскому жителю встречается
и она не менее ценна с информационной точки зрения, чем водокачка, однако
Ланц принял Севкину сторону и объяснил, что водокачка в отличие от лошади
еще сто лет никуда не денется, а лошадь погуляет немного и уйдет на другие
сладкие пастбища, а потомки, не найдя в данном месте вышеозначенную лошадь,
будут введены в жестокое историческое заблуждение. Мне пришлось смириться
и обиженно уснуть.
Разбудили меня
странные звуки. Это был мотор работающего трактора и казалось, что он идет
прямо за нашей лодкой, вися на хвосте. Я огляделась, чтоб удостовериться
в том, что в действительности, трактор работает на берегу, однако от удивления
даже вскрикнула. Трактор гнался за байдаркой по воде, ребята гребли изо
всех сил, а Ланц уже собирался совершать какой-то сложный гребной маневр,
чтоб не попасть кормой под гусеницы. Трактор не реагировал на наши крики
и не собирался сворачивать. Однако, скорость у него была небольшая и ребятам
удавалось держаться впереди трактора на некотором расстоянии. Ланц увидел,
что отмель проходит, река впереди становится уже.
-Ничего, -сказал он,
- сейчас глубина пойдет, не бойся, не задавит на глубине.
И они с Севой снова
налегли на весла, пытаясь оторваться от кошмарного трактора. Тракторист
понял, что его добыча уходит и тоже прибавил скорости. Наша лодка прошла
мелкий быстроток и влетела в глубокое место, то же самое сделал и трактор.
Однако, то, что нам было во благо, ему не принесло пользы. Трактор окунулся
по самую грудь, мы завернули за поворот и не смогли наблюдать тракториста
в неестественной среде обитания. Мотор, правда, мы уже не слышали. Ребята
успокоили меня, что трактор не утонул, а только заглох, что на такой глубине
и водитель не помрет, а как он оттуда будет выбираться, это, в сущности,
уже не наша печаль, потому что не мы его туда загнали, а вовсе наоборот.
Все-таки у меня осталось какое-то чувство вины перед несчастным трактором,
который чуть не утонул, оттого, что мы его заманили на глубину. Зачем он
гнался за нами, ребята не могли объяснить. Они проходили брод и в это время
с берега в реку въехал трактор и без всяких реверансов сел лодке на хвоста.
Дальнейшее я видела. Может, водитель поговорить хотел, или сигарету стрельнуть...
От такого переживания
у меня началась бессонница. Остановились в деревне Костино, Сева взял канистру
и пошел за водой. Мы с Ланцем рассказали сидящему у мостков деду про трактор,
который за нами гнался. Дед сочувственно покивал головой и сказал: "Всяко
бывает", наверно он и не такое видел за свою жизнь. Вернулся Сева и мы
снова двинулись.
В этот день
мы ждали какого-то легендарного моста, о котором рассказывал наш друг Боря.
Когда Боря со своим классом ходил по этому маршруту лет пять назад, у них,
якобы, половина группы под этот мост подныривала, а половина проплывала
над мостом, потому что расположен он был как-то очень неудобно, и не в
воде и не над водой. Мы с нетерпением ждали этого чуда, и никак не могли
сфантазировать подобную конструкцию, к, сожалению так и не пришлось нам
увидеть феноменальный мост, видимо, Борька и его одноклассники оказались
единственными очевидцами такой ненормальности. А, может быть, были они
пьяны сверх меры. Мы же в те времена не то, что не употребляли, а просто
не связывали водный поход и алкоголь из соображений безопасности.
Показался железный
понтонный мост. Мы долго его осматривали и поняли, что ни подтопить, ни
поднырнуть нам не удастся. Обносились медленно и тяжело. Сначала все вещи,
потом лодку, а потом я предложила ребятам и меня перенести, но они отказались
и пришлось идти самой.
Решили встать на обед где-нибудь в приличном месте, тем более, что
по раскладке нам светил очередной суп из пакетика. Приличное место для
обеда должно было с точки зрения Ланца иметь хорошие запасы дров. Наконец,
он углядел на правом берегу очень занятное сухое полено. Причалили, вылезли
на берег и, расщепав полено, моментально приготовили горячий суп. Все почему-то
от нетерпения этим супом обожглись, видимо, были очень голодные. Тут пошел
дождь и охладил наши миски с супом. Дождь был солидный; капли крупные,
на воде пузыри, даже в мисках с супом пузыри; стучал по полиэтилену он
очень яростно, но скоро кончился, и мы отчалили, сытые и не очень промокшие.
Пейзаж изменился. После впадения Рузы река стала полноводная
и заселенная. По берегам чередовались лагеря, дома отдыха, реку часто пересекали
мосты разнообразных конструкций и очертаний.
В одном месте, где наблюдалось сужение, вода бурлила и странно шуршала.
Ланц объяснил, что такая часть реки называется перекатом, то есть вода
в этом месте как бы переливается из одной полости в другую через возвышенное
препятствие и поэтому так странно шумит.
Севка начал искать свою ужасную стоянку. Нам даже уже хотелось, чтоб сегодняшняя
стоянка была похуже, но уж завтрашняя получше, потому что мы были еще сытые
от прошедшего обеда и неприхотливые. Сева приступил к обзору окрестностей.
Но выполнить желания группы ему не удавалось. Было уже около семи часов,
а нам все попадались места для стоянок очень даже пригодные. Не шикарные,
конечно, но ничего, то пляжик тихий невзрачный, то обрывчик и заводь, то
просто хороший выход на повороте реки и несколько елочек в отдалении. Однако
Севка был непреклонен:
-Сказал очень плохую, значит будет очень плохая.
Вдруг поиски плохой стоянки прервались неизвестно откуда взявшимся разрушенным
мостом и свеженьким мостом понтонным. Пришлось вылезать и обносить поплавки,
потому что никакого прохода в них не было. Немного поспорили, тот ли это
легендарный Борькин мост, или другой и снова встали на воду.
Сева уже соглашался вставать на любой, даже самой шикарной стоянке, потому
что время близилось к ночи. Пошел дождь, но ребята упорно гребли, продираясь
сквозь непролазную завесу стихии. На правом берегу Ланц углядел рыбацкую
стоянку, но Сева ее неожиданно раскритиковал. Постепенно темнело, да и
дождь не прибавлял видимости.
Наконец, увидели местечко на левом берегу. Там имелся неплохой выход к
воде, маленький кустик и тропинка. Далее вдоль левого берега тянулся забор
пионерлагеря, правый же берег был и вовсе бетонный. Поселились под кустиком.
Поставили палатку. Дождь лил сплошной стеной, в чахлом кустике дрова не
водились, но для такого случая у нас была с собой тушенка и сгущенка, правда,
без сахара. Съели в палатке по бутерброду с тушенкой, а затем решили вскипятить
молока прямо в банке на сухом спирте. Долго кипятили, но лишь загубили
продукт, молоко свернулось и стало горьким. Может быть дело было не в способе
приготовления, а в самой банке, которую позаимствовали из Ланцевых подвалов,
где она до этого хранилась. А попала она в нашу страну еще по ленд-лизу,
о чем и сам Ланц нас неоднократно предупреждал.
Разбудил меня знакомый лагерный горн: "подъем, подъем, кто спит того убъем,
кто не спит, того помилуем". Я ребятам спела эту немудреную песенку в палатке,
а им не очень понравилось. К утру дождь кончился. Сева пробежался по тропинке
и даже нашел дрова для того чтобы сварить кашу на завтрак. Завтрак мы готовили
точно по режиму, когда начали горнить "бери ложку, бери хлеб..." Сева предлагал
сходить в лагерь за водой, но на этот раз кашу сварили впервые на речной
и, вроде, живы остались. Все благополучно съели и, высушив палатку на утреннем
ветру, покинули гостеприимный кустик.
Я снова улеглась в лодке, но на этот раз меня разбудили вредные подростки,
которые с моста оплевывали всех проходящих. Расстроившись, что они такие
уже взрослые, а все еще плюются, я решила облагородить наш экипаж чем-нибудь
прекрасным. Прекраснее Пушкина у меня слов не было, и я начала читать великие
стихи в окружении красивых среднерусских пейзажей. Неожиданно Ланцево весло,
зацепившись за нависающую ветку сильно отпружинило и стукнуло меня прямо
по голове. На мгновение я отключилась прямо на середине строки. Ланц испугался,
потому что, хоть поэзии не любит, но, в принципе, не собирался прекращать
мои декламации столь радикально.
Видимо, мы сильно раздразнили за время похода Севку нашими чувствами,
стишками и вздохами и он тоже слегка одичал. На берегу показалась селянка
в белом платье с козой. Сева бросил весло, весь подался вперед, и выдохнул
сокровенное:
-О! Герла!
Мы с Ланцем чуть не упали из лодки, от смеха, но, к счастью, ни селянка
ни, тем более, коза Севкиного страстного стона не слышали. А, Сева,
проводив девушку и животное полным печали взглядом снова принялся методично
грести.
Для обеденной стоянки мы опять хотели найти подсохшее бревнышко на берегу,
желательно коряжку, какой-нибудь плавничек, который уже давно выбросило
на берег, хорошенько высушило, но, чтоб при этом оно еще не успело сгнить.
Мы нашли такое замечательное местечко, да еще кроме плавника на берегу
было много сосновых сучьев и красивых деревьев, которые мы, конечно, не
собирались жечь, но для обеденного созерцания они подходили наилучшим образом.
А, пообедав, снова отправились в дорогу.
Найти стоянку было довольно мудрено, потому что берега очень густо
заселены. На этот раз очень не хотели вставать по темноте, и нашли стоянку
около семи. Встали. Тащили лодку очень далеко, у воды было болотисто и
вязко, но на коренном берегу наблюдался лесочек.
Недалеко от места стоянки деревня, собаки лаяли и почему-то визжали, как
будто их режут. Ланц ходил по тропе по направлению к деревне и сказал,
что деревня хорошая, богатая, дома все свежепокрашенные. Мы с Севкой решили,
что, видимо, где-то рядом лакокрасочный завод и воду из реки пить не стали,
и использовали воду, предусмотрительно набранную в селе Никифоровском.
Впервые за весь поход сготовили полноценный ужин из макарон и кильки
в томате. Поели с аппетитом и немного спели про космонавтов. Кроме
того Сева порадовал нас исполнением песни про девочек с придыханием в припеве:
"О! Г-е-е-е-е-е-ерл!!! Ах! Г-е-е-е-е-е-ерл!!!".
К завтраку, впрочем, пришлось забыть про все индустриальные стоки и готовить
на обыкновенной воде из ручья, протекающего неподалеку от стоянки. Может
быть он тек непосредственно со скотного двора.
В полдень встали на воду. Места вокруг были необыкновенно живописные, в
реке появились заросли, острова, берега стали высокие и совсем красивые.
Прошли мы в этот день совсем немного, и для разборки лодки остановились
у автомобильного моста уже в самом Звенигороде. Собравшись и высушившись,
решили было ехать до станции на автобусе, но нам сказали, что до станции
всего полчаса хода. Эта информация оказалась очень редкой по сути своей.
Обычно, местные жители имеют обыкновение уменьшать расстояния, на этот
раз мы умудрились дойти до станции за двенадцать минут, сесть в пустую
электричку и благополучно приехать на ней в Москву. Вот, пожалуй, и все,
что я помню об этом походе.
Приложение. Документация похода, которую Сева вел
в процессе движения.
9 августа 1988 г.
9.00. У метро 9.30 на платформе 10.25 в электричке 12.45 Можайск
13.45 река 16.15 отчалили у разрушенной плотины 16.40 прошли мост подв.,
1 трос посреди реки уходит под воду. 16.47 коровий водопой 17.15 пляж с
кабиной 17.20 башня водонапор. 17.23 лошадь налево 17.30 хор. стоянка слева
17.45 хор. подв. мост 17.58 р. Искона слева 18.35 лагерь слева 19.00 встали
на л. берегу напротив Красного Стана 20.30 ужин 21.45 развлечения 24.00
спать
10 августа 1988 г.
9.00 Встали Л. и С. 11.35 вышли 12.35 слева стоянка хор. 12.45 слева
лагерь 12.55 Костино вода 13.15 отплыли 14.00 подвесной мост в Кожино 14.20
Бариново понтонный мост, обнос по правому берегу 15.00 отчалили 15.07 р.
Руза 15.25 обед сразу пошел дождь и шел не переставая до 16.00, вышли в
16.15 16.20 лагерь слева 16.35 лагерь справа 16.40 дождь 16.55 два моста
в Ст. Рузе 17.00 конец дождя 17.05 лягушатник справа 17.40 подвесной мост
18.10 Хрущево 18.22 и 18.27 мосты 18.32 подв. мост 18.39 перекат
18.55 Тучково 19.17 подв. мост 19.30 разруш. мост и понтон обнос справа
19.50 отплыли 20.00 дождь 20.30 стоянка справа 21.00 встали на л.
бер. 200 м выше лагеря 22.00 лагерь поставлен 22.30 ужин сух.пай 23.00
сон
11 августа 1988 г.
9.00 встали, завтрак 10.30 сушка 11.35 вышли 11.55 слева Васильевское
12.05 подв. мост, церковь 1705 г., острова. 13.05 Хотяжи слева 13.35 Никифоровское
вода 13.45 отплыли 14.30 справа клевая обеденная стоянка, обед 17.30 вышли
18.05 Волково 18.30 р. Жуковка слева
18.50 встали слева выше Каринского всю ночь дождь
12 августа 1988 г.
10.00 завтрак 12.00 вышли 12.10 Каринское, под. мост 12.30 островок!
13.10 Ягунино 13.20 ж.д. мост, Шихово 14.00 Звенигород 14.15 автомост
14.35 автомост, после него встали на пр. берегу 19.40 электричка