[Домашняя страница] [Книжка о походах]

Диснейленд на Киржаче.

(рассказ о Первомайских аттракционах на р. Киржаче Владимирской области)

Действующие лица и средства.

Пашка, Ёжик и Лилька на Щуке-3 “Тортиле”.

Вовка, Ольга и Катька на Палаве “Айсберг”.

Ланц с Викой на Палаве “Шкрек”.

Веня и Полина на Палаве “П. Верещагин”

Ванька и Люба на новой лодке по кличке Вуокса

Митька и я на Палаве “Тов. Сухов”.

и примкнувший к нам на одну ночь экипаж митькиного друга Жени с духовной женой и ребенком.

А вот сама история похода.

Я затрудняюсь объяснить, почему наш выбор на нынешние майские праздники пал на Киржач. Вовкин начальник сделал нам замечание, что мы все время ходим по одним и тем же рекам, но Вовка гордо ответил ему, что он все равно их не запоминает. Возможно, причиной выбора Киржача стало то, что это одна из удобных для подъезда рек, кроме того, в ней встречаются некоторые интересные места, несмотря на предсказанное глобальное обмеление.

1 мая 2003 года.

Митька за зиму значительно облегчил и уменьшил наше снаряжение, теперь вещей стало совсем мало, поэтому пришлось добить оставшиеся места разными ненужными шмотками.

Мы встретились с ребятами у метро и поехали на Курский вокзал. Постепенно к месту встречи подходили остальные участники похода и сразу убегали по своим делам. Пашка и Митька встретились в туалете, Венька побежал ставить свою тачку посреди Садового кольца, чтоб ее никто не украл в переулке, а Ваня вновь оказался за решеткой вокзала и подавал оттуда отчаянные вопли. Ребята отстояли длиннющую очередь, купили билеты и мы погрузились в электричку без всякого экстрима. То ли дачникам было еще холодно, то ли мы ехали слишком рано.

В электричке Лилька с Пашкой рассказывали нам про Европу и про те приключения, которые выпали там на их многострадальную долю. Дело в том, что они вернулись из Парижа буквально вчера и смотрели на российскую действительность глазами полными удивления и некоторого намека на обиду. Весь их вид выражал конкретную мысль о том, что кругом отнюдь не Лувр и даже не Парижский Диснейленд. Ваня цитировал наизусть бессмертное творение Москва-Петушки, а Вика, договорившись по телефону, что в ближайшие три дня не придет на работу, залегла в дежурную спячку.

В Орехово-Зуево мы вышли, перешли на другую платформу. До электрички у нас был час свободного времени. Мы прогулялись, посетили разные заведения, купили пива и семечек. Ваня с Катькой даже приобрели билеты. Когда подали электричку, Вани с Катькой еще не было. Мы загрузили вещи, включая Ванину огроменную лодку, к которой добрый Ёжик по природному прямодушию примотал еще парочку железнодорожных костылей. Перед отходом появились и Ваня с Катькой, которые гуляли себе в удовольствие и в ус не дули.

Выгрузились в Илейкино, пошли к реке. В Илейкине обнаружились перемены в виде небольшой, недавно построенной часовни. Что же касается общественного колодца, то он, как и всегда, исполняет в этой деревне чисто декоративную функцию. Дошли до реки, Митька вернулся и помог отставшему Ваньке. Поле снова было усеяно народом, особенно много было катамаранщиков. Не знаю, почему эта река им так полюбилась. Самое интересное, что на реке ни один катамаран нам не встретился. Рядом с местом нашего сбора стояла палатка из которой вылезали изрядно помятые от возлияний вчерашней ночи туристы. Мы осудили их взглядом, собрались и, выпив по три стопки, отчалили.

Нужно сказать, что с течением времени Киржач все больше и больше дичает. Исчезают мосты и деревни, к воде выходят разнообразные лоси и зайцы, а течение становится ровным и незатейливым. Лишь один деревянный мост попался нам на пути, да и тот совершенно не впечатлял, потому что был снесен до половины.

Неожиданно Митька стал прислушиваться и принюхиваться, рыская от берегу к берегу. Он заявил, что где-то здесь стоит со своей группой его старый друг и учитель и встреча уже предопределена. Действительно, на одном из красивых, но слегка кривоватых сосновых бугров Митька увидел стоянку и мужика, разбиравшего или загружавшего Таймень. Мой капитан радостно заорал и пристал к берегу. Начались объятия, восторги и воспоминания. Нам тут же было предложено выпить за встречу. Подошли Ланц и Веня и пьянка приняла частично массовый характер. Я отказалась из принципа, очень правильно предположив, что адмирал такое событие нам не спустит с рук. Выпив по полкружки кедровой настойки, крепость которой непостижимым химическим образом равнялась 120 градусам, ребята уговорили Женю с экипажем идти с нами и вставать в предназначенном судьбою болоте. Он согласился, слегка поломавшись, и далее мы двинулись вместе с ним. Справедливости ради стоит заметить, что весь путь до самой стоянки на Женины предложения выпить чего-нибудь укрепляющего, мы мужественно отказывались.

Показалась плотина. Перед ней на пне сидела грустная Ольга, а народ радостно обносился. Мы подошли поближе. Ланц, звеня в голове остатками кедровой настойки, ринулся форсировать слив. Прошел он его довольно удачно, даже не царапнувшись. Митька сказал, что таскать ему лень. Я предложила пройти слив с плюшевым мышом Тишей вместо меня. Вода так холодна, слив такой узкий, а спорт меня сроду не привлекал. Митька прошел слив и пошел помогать Жене обносить Таймень. В это время на плотину набросился Веня.

Еще при сборке лодок Веня официально заявил, что все его вещи: футболка, штаны, носки, трусы и ботинки находятся на нем, и если он сожжет штаны, то поедет в Москву в одних трусах. Я спросила его, что он будет делать, если промокнет, Веня заявил, что тонуть и плавать он не собирается. В Венины планы грубо вторглась реальная действительность. Скосившись чуть-чуть при заходе в слив, он не выровнял корму и, оттолкнувшись от волны, вывалился из лодки, описав красивую параболическую траекторию. Приземлился он задницей на плиты плотины, основательно повредив, исторический памятник девятнадцатого века (разумеется, я о плотине). Полька вывела лодку из порога, не почувствовав, что капитана сзади уже нет. К “Верещагину” ринулось полтора десятка лодок и даже один каякер, которому мы мешали тренироваться. Но помощь не потребовалась. Веня гордо выплыл с веслом на берег, отказался переодеваться, пить водку и даже выжать штаны, сел на место и продолжил путь. Нужно сказать, что пальцы руки, опущеной в воду сразу начинает ломить от холода. Не помню, что это означает по Сабанееву, то ли сезон размножения ершей, то ли период жора щуки, но плавать в этой воде я бы никому не пожелала.

Тем временем ко мне подошел Женя и еще раз познакомился, чем меня не то чтобы удивил, но утвердил во всех предыдущих опасениях. Мы бросились догонять основную группу. Прошли еще некоторое время и встали на бережку, состоящем из липкой субстанции. По отношению к данной грязи Митька тут же употребил слово на букву Г, которое еще только собираются включить в словарь Ожегова-Шведовой. Я сделала ему замечание.

Веня был мокрый, как мышь. Я удивилась, что он до сих пор не высох, а оказалось, что он упал в воду еще и при разгрузке лодки.

Пашка не возражал, чтобы Женя постоял с нами, но был рассержен тем, что мы пили, отколовшись от коллектива. Сварили еду, болтали о том о сем и выпивали. Я ушла спать рано, потому что накануне Митька заставил меня собирать вещи и сидеть в интере почти что до трех ночи. Ночь была теплой но не очень спокойной.

Иногда в палатку залезал Митька, то ища патроны, то фонарь, иногда от костра доносились Ванины вопли и свист или Ланцевы пьяные рассуждения.

Самыми стойкими в эту ночь оказались Ольга и Митька, которые продолжали пить кагор, когда все уже разошлись спать.

2 мая 2003 года.

Утро было ясным. У костра сидела Катька, которая почти все подготовила для завтрака. Оставалось лишь поднести спичку. Я Катьку похвалила, а Вовка на всякий случай поругал. Выглянуло солнышко, дождь, который шел ночью, прекратился, Женя сделал нам к завтраку шашлык, а Митька организовал чемпионат по стрельбе. В мишень, кроме самого Митьки никто так и не попал, а Митька попал два раза.

Выходя из палатки Юрка начал перечислять все имеющиеся у него заболевания, а также те, которые он непременно подхватит от такого образа жизни. Его очень внимательно слушала Катька, навострив ухи. Через какое-то время Ольга предложила Катьке одеть куртку. Катька отказалась.

-Надень, Кать, ты итак кашляешь! Мне твой кашель не нравится! –возмущалась Ольга.

-Да мне не холодно! – отнекивалась Катька.

-Ну вот будет бронхит, тогда узнаешь! – пугала Ольга.

-Ну да. Бронхит. Скажи еще, что у меня простатит будет! – упрямилась наслушавшаяся причитаний Ёжика Катя.

Мы с Ольгой удалились в леса, ушли довольно далеко от стоянки, и заметили, что весенний лес живет своей активной жизнью. Отовсюду стучали дятлы, орали человеческими голосами птицы, а какое то неведомое животное пробуждалось с ворчанием, похожим на пофыркивание автомобильного мотора. Когда мы вернулись и поделились своими фенологическими наблюдениями, Митька подозрительно спросил:

-Это вот вдоль реки, а потом налево в сторону, где елки?

-Ну да, - ответили мы, - там тишина, никого нет, дикая природа.

-А чего вы туда пошли-то?

-Ну так, по надобности, - застеснялись мы с Олькой.

-Угу, - сказал Митька, - как раз то самое место. Там у ручья за елочками два джипа стоят и народу до фига. Вчера приехали, я смотреть ходил.

Вот вам и шумы пробуждающегося леса.

Шашлыки запили той же кедровой настойкой и, попрощавшись с Женей и его экипажем отправились в путь. Препятствий в реке не было, по крайней мере таких, которые бы потребовали вылезать из реки. Все мосты снесены, никаких завалов и коряг. Мы несколько задержались с выходом и отстали. Впрочем, Веня отстал вместе с нами. Вовка же, напротив, начал махать веслом, как вертолет и весь ходовой день его никто не мог догнать. Так группа и шла весь переход. Впереди вне досягаемости Вовка, за ним, отчаявшись догнать, на быстрой лодке Ваня, потом основная группа с адмиралом во главе и чуть в отдалении наши две лодки.

В одном месте Веня слегка обогнал нас и ушел вперед. Тут же из-за поворота послышался Полькин визг и разумное Венино увещевание: -Что ты испугалась-то? Ты же врач!

Мы тоже свернули и увидели уже окончание сцены. Реку вброд переходил абсолютно голый мужик, неся на поднятых руках пакеты с водкой и ботинки. Явно он шел из магазина. Оказалось, что он вынырнул из кустов прямо перед венькиной лодкой, потрясая всеми частями тела перед Полинкой. Поскольку Полька все-таки врач ветеринарный, она не удержалась от вскрика. Нам досталось обозреть розовые ягодицы аборигена.

На одном из бугров стояла вся группа, сделав нам замечание, что давно тут нас ждут. Митька слегка обиделся, но оказалось, что это были цветочки: основной порции адмиральского гнева удостоился сегодня Вовка, которого еле догнали и тоже оставили на бугре дожидаться. После бугра прошли еще немного и встали в перелеске.

Лилька и Любка были несколько навеселе, поскольку в дороге подогревали себя слабоалкогольными напитками, остальные выглядели трезвыми. Лилька тут же организовала команду для пения жалобных песен. Какое-то время певческая группа оглашала непревзойденным ревом окрестности, услаждая и слух, вставших недалеко конкурентов. Зато конкуренты перестали ходить в нашу сторону. В это время налетел сильнейший ветер и пошел дождь. Ребята стали вешать тент, это была очень серьезная проблема. Тент срывало, он хлопал и сопротивлялся. Наконец, поддавшись здравому смыслу, его перевесили в более тихое место.

Сварили ужин, порезали салату, Митька с Катькой пошел промышлять березовый сок. Для глобальности события Митька еще из дома взял пятилитровую канистру, а Катьку заставил прихватить целую коробку пластилина. Таким образом, лесу грозило полное обезвоживание.

Пашка предупредил, что к ужину Митьку ждет сюрприз и достал анисовой настойки, несколько похожей на греческое Узо. Бутылку Пашка привез из Франции, зная, что Митька Узо очень любит.

Народ начал напиваться. Ваня стал бросать в костер патроны, а Митька спорить о преимуществах социализма. Сравнивая жизнь тут и жизнь там Пашка доказывал Митьке обратное, обещая буквально на днях эмигрировать в Париж. К Паше всей душой присоединялся пьяный Ваня, который, по моему не въехал, куда это собирается адмирал, а лишь покачиваясь говорил, вглядываясь в темный лес:

-Как бы правда отсюда свалить-то? Как свалить? Ума не приложу.

Подозреваю, ему хотелось отойти от костра в кусты, но он был не в состоянии, все же подумали, что Ваня мечтает продолжить свое дальнейшее существование в непосредственной близи бульвара Монмартр.

Катька предложила сыграть в мафию. Помыли посуду и начали играть. Я никогда не бываю мафией, но на этот раз что-то сместилось в моей судьбоносности и мне выпал туз. Также мафией стали Полька, Венька и Вика. Начали мы как-то нехорошо, но все-таки выиграли, что является редким результатом.

После мафии пели песни, играли на гитаре, Митька, несмотря на идеологические разногласия, подружился с Ваней и прикончил с ним охотничью настойку. Я ушла спать, а когда пришел Митька, поняла, что завтра он не встанет.

3 мая 2003 года.

Так оно и вышло. Утром Катька снова подготовила все для завтрака, получив от Вовки втык за то что без взрослых ходила к реке. Катька возражала, что ни у кого из взрослых нет разряда по плаванью, а у нее есть, но Вовка был неумолим. Постепенно к завтраку вставали все, кроме Митьки, многие пытались его будить, но безуспешно. Наконец он проснулся, отполз в лесок к дереву и сидел там в неземных страданиях, обещая незамедлительно отбросить копыта. Собрался консилиум. Полька диагностировала энтерит, Вика – колит, я алкогольное отравление. Адмирал был далек от медицины и обозвал все это свинством. Но нужно было торопиться. Вовке предстояло сегодня еще выйти на работу в ночь. Митька жаловался на спазмы в животе, я налила ему в стакан два кубика ношпы и сказала, что если он не удержит ее в организме, я тут же вколю ему укол. Это был некоторый блеф, потому что ношпы у меня больше не было, но тошнить моего капитана перестало. Он смог собрать палатку и встать на воду, задержав группу часа на два.

На воде ему снова стало плохо. Так он и шел, периодически наклоняясь в воду. Тут к нам присоединился Ванька. Ванькина проблема была противоположного свойства, он ходил от берега к берегу зигзагом, постоянно вышвыриваясь прогуляться в кусты. А погода была неплохая. Солнце и ветер. По берегам бродило много интересного народа, то появлялись свадебные гуляния, то странные байдарочники, лежащие штабелем на песчаном берегу, и предлагающие выпить, то грозные кавказцы, требующие перевести их на другой берег. Никого мы не польстили своим вниманием, лишь осуждающе пронаблюдали все это с воды.

Таким плавучим токсично-дизентерийным лазаретом мы и дошли до плотины в Городищах. По плотине важно ходила Лилька, а препятствие в это время кто-то форсировал, пытаясь вписаться в ворота. Ворота не поддавались. Я приглядывалась, но никак не могла сообразить, кто это там ковыряется перед плотиной. Вдруг от плотины донеслись экспрессивные матерные идиомы, и я поняла, что это Пашка с Ёжом таранят гидросооружение. Наконец они прошли. Оказалось, что Вовка прошел первым, порвав фартук. Митька тоже пошел в ворота, а остальные сбоку, где мелко, но течение слабое. Прошли еще немного, впали в Клязьму, дошли до моста и причалились.

Митька тут же рухнул на землю и уснул. Ребята пошли в магазин, мы собирали вещи. Митьке принесли бутылку ессентуков, он слегка ожил. Поели, проводили Вовку с семьей, а сами пошли на следующую электричку, разбудив предварительно Митьку. Электричка шла хорошо, остановок было мало, многие спали. Мы вышли в Новогиреево, тут же выяснилось, что в Кусково тоже будет остановка. Мы резво забежали обратно и доехали уже до Кусково, остальные поехали дальше. У станции в ларьке мы с Ланцем купили себе пива, а Митьке чипсов. Постояли во дворе, попили и разошлись по домам. Дома Митька улегся на пол и проспал до 12 часов, затем вымылся и спал уже по-человечески почти до обеда. А что повинно в ущербе для его и Ваниного здоровья, Митька так и не решил, я-то знаю, но когда ему об этом говорю, он очень удивляется, уверяя, что абсолютно не помнит, чтобы они с Ваней пили в последний вечер на реке.