Это сказки о двух походах выходного дня , которые больше напоминают поездки на дачу. Оба они были весной-летом 1997 года.
Первого числа мая месяца мы с Ланцем встретились у меня, причем он сильно смахивал на верблюда с ледоколом на плечах. Около магазина мы остановились, чтоб дождаться Айсбергов в просторечии Леденевых. Вовка был похож на верблюда еще больше, он даже фыркал по верблюжьи и мотал недовольно головой.
Подвела нас наша дальняя станция, электрички в сторону Курского вокзала на ней не останавливались до самого ужина. Ланц купил за восемь штук расписание и мы вычислили по нему замысловатый маршрут с заездом в Новогиреево. Позже выяснилось, что расписание действует лишь с первого июля, но до вокзала мы каким-то образом доехали. В электричке Вовка провожал голодным взглядом некоторых голоногих женщин и подозрительно обфыркивал бабушку, которая нацелилась стащить пакетик с колхозной зелен ью.
На вокзале уже были все, кроме Лильки, но и она вскоре появилась и решила купить воды для питья, однако в ларьках все было чрезвычайно дорого и Венька посоветовал два места для покупки воды: оптовый рынок на Бауманской и Кремль. Они выбрали Кремль и удалились за водой. Тем временем мы с Ланцем посетили здание вокзала и истратили по две тысячи, чтоб помыть руки.
Электричка ожидалась сильно загруженная, поэтому как только Лилька с Венькой вернулись из Кремля с бутылками весь наш багаж перетащили на платформу, с трудом вклинившись между ожидающими пассажирами. Глупые дачники везли с собой массу ненужных вещей: собак, детей, тележки и деревья, а нас они не любили и окидывали хмурыми взглядами.
Несмотря на обилие груза и общую грусть дачники оказались резвыми и нахальными, начав грузить в подошедшую электричку все свое барахло через открытые окна. Дети возражали, собаки вертелись и никак не хотели пролезать в окно, с деревьями было попроще. Мы хотели запихать в окно Веньку с Ваниными костями (от Тайменя, конечно), но он бы туда не пролез и без них.
Для комфорта пути нам достался тамбур. Димка, отработавший суровую ночь, приклонил голову на шмотки и уснул праведным сном, граф и Ванька оказались почему-то в вагоне, а остальные развлекали себя скандалами с пассажирами.
К нам подсели какие-то спелеологи: мальчик в плеере, который всю дорогу только менял кассеты, очень симпатичный губастый пацан с осмысленным взглядом и сильно озабоченная пара состоящая из наглого фраера с гигантским карабином на поясе и девицы со свободной лексикой. Пара всю дорогу пыталась произвести какой-то процесс, но в сущности никому не мешала.
Цирк начался, когда дачники задумали выходить, Вова конкретно возражал и чуть было не удавил особо наглого дедушку, но Лилька вмешалась и не разрешила Вове убить хотя бы одного пассажира, чтоб снять накопившийся стресс, дело в том , что озабоченная пара прижималась к Вове из-за тесноты и тыкала его своим карабином в поясницу.
Ланц запал на ткачиху с Орехово-Зуевского комбината, которая делила пространство рядом с нами, но немедленно изменил свои пристрастия , как только в вагон внесли большого глазастого кота, и даже не заметил, как ткачиха нас покинула.
На искомой станции добрый симпатичный мальчик вынес мой рюкзак и пожелал нам счастливого пути, а Ванька тут же отделился от группы и убежал в ларек, хотя тот самый ларек, который , я подозреваю, был ему нужен, находился напротив нас. Посетив тот самый ларек с надписями М и Ж , отправились к реке.
Сбор лодок проходил как-то неорганизованно. Димка не желал собирать лодку на трезвую голову, Ланц сразу загремел костями, потому что боялся опоздать, Пашка разложил свой рельефный матрас, на котором ему суждено отныне плавать и начал его монтировать, можно сказать, левой ногой, Вова унес свою лодку куда-то под мост, видимо ,чтоб не сглазили и что он там с нею делал, я затрудняюсь объяснить.
В процессе сборки выпили очень много и , наконец, встали на воду , причем весьма своеобразно. В Вовкином ледоколе должны были идти граф и барин, господа эти в силу своих аристократических привычек захотели малость освежиться и без всяких колебаний затопили пролетарское судно в полутора метрах от берега. Веня ударился головой о придонный ил и долго размазывал его по остаткам шевелюры, Андрюха перенес оверкиль философски, как запланированное мероприятие, а Вовка немного протрезвел.
В движении неожиданностей не возникало, но через полчаса хода всем захотелось погреться, Вовкин экипаж был весь мокрый из-за любви к водным процедурам у берега, Пашкина лодка подсасывала воду прямо на одежду в ней сидящих, а Димка замерз со своим экипажем из принципа.
На гостеприимном бережку распили еще немножко и двинулись далее.
Через каждые десять минут Вовка интересовался у нас сколько километров осталось до стоянки, каждый раз слыша дежурное: “еще километров двадцать” он зверел и разражался на наш счет какой-нибудь ругательной фразой. Берега реки заселены были капитально. Нас провожали взглядом новые и старые русские, стоящие на берегу с джипами и бордосскими догами или с велосипедами и дворнягами соответственно.
Отовсюду пел товарищ Насыров о том , как его мальчик хочет в Тамбов и неслись запахи жареного мяса. Становилось сумеречно. Дальнейший сплав представлялся немыслимым и мы выбрали берег чуть выше станции 113 км на высоком правом берегу.
Все ринулись ставить палатки, а затем дамы понеслись в кусты, воспользовавшись этим бравые мужики немедленно выпили за женщин. Женщины вернулись из кустов и мальчики выпили за это событие уже вместе с девочками. Далее начались гастрономические излишества. Сначала был съеден ,так называемый , “змеиный супчик”, а затем Димка стал жарить шашлык. Пить продолжали под каждый кусочек. Вскорости диспозиция стала такой: по краям поляны лежали Вовка и Ванька, многие бродили из стороны в сторону, некоторые вели личные беседы. В какой-то момент девчонки решили, что они самые трезвые и выпили чисто женским коллективом, далее началось уползание народа по домикам. Первым ушел спать Ланц , прихватив с собой Лильку для вечернего разговора про древних басков, затем отчалили Вова и Ваня, после этого наступил черед укладывать непоседливого графа. Димка долго его не уговаривал , а пинками загнал в палатку, немного потелепался по полянке и тоже отчалил, остальные тихон ечко перелезали на спальные места, Лильку разговор о басках усыпил окончательно и бесповоротно, она дошла до своего синего домика и уснула праведным сном, Пашка долго выпендривался и старался что-нибудь из вещей разбросать, но на этот раз отправился спать мирно. У костра остались Веня, я и случайно выползший на свежий воздух граф.
Давно уже наступило второе мая и время шло к половине пятого. Венька вспомнил, что ему на работу, критически присмотрелся к размякшему графу и начал спрашивать у меня нет ли в этой реке поблизости брода помельче. Единственным вариантом для Венькиной переправы оставался Ланц. Свежеразбуженный паромщик был настроен грубо, но лирически, он велел мне ждать его на берегу, не подходить к обрыву и к графу, после чего они с Венькой отчалили.
Граф неожиданно пополз в сторону обрыва и решил с него ринуться вниз, тут он заметил меня и заинтересовался. Пришлось стукнуть его, чтоб не подходил куда не надо, он обиделся и уполз.
Вскорости приехал Ланц в мокрых штанах и мы ушли спать.
Утром после меня из палатки вылез Ванька и я ему рассказала, как перевозили Веньку. Ванька обрадовался, что Вене посчастливилось и ушел собирать грибы, похмелившись со мной кальвадосом из банки.
Потом все просыпались и каждому вновь проснувшемуся я рассказывала о том, как он с утра перевозил Веньку, некоторые верили .
Веселье продолжалось дальше. Весь день пили, ели куриные ноги и супчик, я пыталась сделать из Пашкиной спины медицинский опыт, но он его не оценил и уснул, в пьяном бреду приняв меня за внуковского охранника и предложив взятку за возможность пройти на территории порта, а я честно отказалась.
К вечеру осталась одна бутылка, решили выпить ее на берегу в лучах заходящего солнца, а потом все писали письмо народу, а мы с Пашкой разговаривали о том какая у него тяжелая жизнь, работа и подорванное излишествами здоровье. К нам подползал нетрезвеющий граф и давал медицинские и психологические советы.
Становилось холодно, темнело , и вдруг Ванька нашел бутылку водки, все уже начали играть в крокодила и так увлеклись, что решили перенести питье последней бутылки на завтрашнее утро. Улеглись спать и спали на трезвую голову.
Наступило утро третьего числа . Ванька проснулся первым и ушел за грибами, потом вставали все в порядке установившейся очереди и наконец остались спящими лишь обитатели синей палатки, впрочем как обычно. Вовка долго кричал им , чтоб они вставали, но лишь тягостное молчание было ему ответом. Около одиннадцати проснулись и Пашка с Лилькой.
Поели картошки , выпили последнюю бутылку и встали на воду. Тут же Вова начал спрашивать сколько нам идти километров и получать традиционные ответы.
Когда мы проходили нашу родную стоянку мы с Ланцем ее не узнали, а Пашка узнал, что, впрочем, неудивительно, Пашка здесь уже второй раз, а Ланц только пятнадцатый.
Показались Петушки и мы причалили у желтого ручья. Граф собрал команду в магазин и пошел туда с Леней и Наташкой . Вернулись они с пивом и пирожками. Лодки собирали быстро, потому что начинался дождь, а собрав, сидели под дождем на берегу и ели пирожки и сосиски в целлофане.
Дошли до станции, посетили там туалет и погрузились в поезд, народу было немного. Леня , Лилька и Вовка играли в карты, остальные просто пили пиво. К Димке подсела бабушка, он сделал вид, что ему плохо и она тут же ушла. Постепенно вагон заполнялся и народ стоял у нас над душей с детьми, собаками и почему-то опять с деревьями, видимо не прижились.
Вовка с Пашкой долго спорили кто из них возьмет камеру, а я под шумок взяла ее себе. В Кускове поезд останавливался и мы попрощались со всеми и сошли. Вовка вынес нам шнуры от видеокамеры и мы решили, что нужно идти не на полярный круг , а по реке Хопер , например от Урюпинска до Дона, потому что холодный климат здоровому образу жизни вовсе не способствует.
Шелудивый поросенок в Петровки замерз
( Народная мудрость)
Накануне похода Пашка сказал, что он приедет на вокзал не полдвенадцатого, как все, а в одиннадцать, потому что у него так ходит электричка и вообще было бы неплохо нам тоже приехать в это же время, чтоб ему было не скучно. Мы с Ланцем приехали в одиннадцать ноль пять. Солнце палило нещадно , казалось, что так и будет весь поход. Я намазалась кремом для лучшего загара и мы стали ждать Лильку.
Машка рассказывала о своей тяжелой жизни. Она считала, что здоровье у нее не очень и теперь из-за этого она выглядит не на десять , а на все двенадцать лет.
Подошла Лилька, прямо с ходу начав переживать о том, какой тяжелый у нее рюкзак и сообщать, что она с ужасом думает о предстоящем большом походе. Мы решили обсудить это с ней отдельно и с эмоциями, а поэтому наедине.
Мы с Машкой сходили в туалет, а Ланц нас сопровождал, причем делать этого очень не хотел.
Недалеко от нас стояли мужики с вокзальными весами и милиционерами. Они отлавливали всех негабаритных пассажиров и загоняли их на весы. Лилька подошла к ним поинтересоваться нашими перспективами. Скромно встав у молоденького милиционера , пьющего из бутылки лимонад, она начала читать на стенке правила перевозки грузов. Милиционер лихорадочно допил лимонад и испуганно вручил Лильке пустую бутылку. От бутылки Лилька отказалась из стеснения, но багажные справки навела, оказалось, что подходить к весам самостоятельно не нужно, милиционер сам нападает на подозрительных по негабариту пассажиров и , коль скоро нас он не задержал, то на платформу нас запустят беспрепятственно.
На платформу, действительно пропускали при наличии билета, но к грузу никто не привязался. Мы удачно влезли и поехали. Я стояла в вагоне, а все остальные в тамбуре, иногда ко мне подходил Ланц и предлагал присоединяться, но я отказывалась, мотивируя это тем, что у нас могут что-нибудь стащить. От скуки я купила универсальную открывалку для откусывания ногтей, как выяснилось позже, даже ногти она откусывала с трудом, не говоря уж об открывании банок и бутылок.
К концу пути дачники освободили вагон и мы расселись на скамейках, Пашка познакомился в тамбуре с дяденькой-алкашом. По тяге этого мужчины к спиртному было ясно, что он бывший студент булыжной академии, кроме того наш попутчик умел считать на пальцах, а уже по этому умственному качеству Пашка признал в нем выпускника своей специальности. Данное совпадение они отметили распитием водки.
Мы выгрузились в Усаде , сходили в туалет и магазин. В магазине было все, что душе угодно, даже сырокопченая колбаса, ее мы, правда, не купили.
Сбор лодок прошел под постоянное нытье о голоде, рефреном похода стала цитата из “Двух капитанов”. Глядя в пространство прозрачным взглядом Пашка говорил с выражением: “ ...но одна, одна мысль тревожит меня, что снаряжение экспедиции я доверил этому человеку”, подразумевалось, что моя раскладка обречет группу на голодное существование.
Собрав лодки, мы плотно позавтракали колбасой, сыром и пивом , а затем встали на воду. Было около пяти часов вечера. Оказалось , что провести сбор лодок за такое рекордно-затянутое время мы можем и без пьющего Димки и киляющегося при погрузке Вовки.
Погода продолжала радовать нас теплым солнцем, но в экипаже “ Мокрой Щуки” все больше и больше проседал капитан, намачивая свою одежду и тело. Тогда мы решили встать на одном из пляжей и накачать лодки, заодно подсушив Пашку на ветерке. На берегу он демонстрировал нам свою одежду и рассказывал о достоинствах собственного плавсредства.
Через какое-то время погода начала резко ухудшаться. Небо покрылось серым налетом, подул холодный ветер, заштормило, обнажились перекаты (На Клязьме перекатов нет! Это я так, по привычке). На следующей качательной остановке все оделись в теплые вещи , но все равно было холодно. До предполагаемой стоянки идти было нецелесообразно, потому что вечер надвигался необратимо и мы встали на той, где отдыхали на первое мая. В наши планы входил ужин из риса и шашлыков, а также немного водки.
Водку мы начали пить сразу, а потом вдруг, когда костер у меня разгорелся устойчивым пламенем группу потянуло на подвиги. Найдя поляну в ста метрах выше по течению все запричитали, что на ней нам будет лучше и сытнее, а здесь нас съедят насекомые. Хорошо, что эти сибариты не дождались, когда мы установим палатки, а то бы процесс переселения был еще интереснее. На новом месте костер гореть не хотел и вообще не было дров. Кроме того у воды имелись зыбучие пески, а в кустах комары, в общем, старое место мне нравилось больше.
Полтора часа ребята собирали дрова, умудрившись за это время принести лишь несколько веточек и сырую сосну в три обхвата, конечно, о шашлыках не было и речи. К двенадцати ночи мы решили сделать “ленивые шашлыки” , Пашка не выдержал этого безобразия и ушел спать, предварительно взяв у меня фонарик. Через некоторое время собрался спать и Ланц, замерзнув как собака , но ему пришлось укладываться на ощупь, потому что к тому времени Пашка уснул , не отдав фонарика. Мы с Лилькой немного поплакали без них и тоже спать пошли, а я отдала Лильке свой спальник, потому что хоть Пашка и рассказывает все время, что в его спальник влезают четверо, но Лилька не смогла втиснуться и третьей .
Ночью мне спалось хорошо, но в семь я проснулась и решила сварить кашу, чтоб разбудить народ, но через час встала только Машка, и запретила мне будить ее папу , потому что у него ночью была страшная болезнь под названием радикулит, и теперь ему нужен постельный режим. Еще час мы сидели у костра вдвоем, Машка мне рассказывала , как ее лечат от болезней, употребляя даже такие сложные слова как “ врач-иммунолог” , а потом ходила на берег, собирать хворост и обновлять свой лексический запас, прислушиваясь к звонким идиоматическим выражениям местных рыбаков-подростков.
В девять моих истошных криков не выдержала Лилька, она встала и заявила, что не ест машину кашу, потому что у нее свой кити-кэт, то есть “диетрин”. Вскорости появился Пашка и они с Лилькой начали пить пиво. Ланц так и не просыпался, на все мои уговоры он отвечал нечленораздельным ворчанием и , наконец, мне удалось выяснить, что у него болит голова. Решили уходить со сто тринадцатого километра, потому что Ланц накануне нажрался до невменяемого состояния, агитировал народ против выноса Ленина из мавзолея, и за коммунизм во всем мире и вследствие этого мучился страшным похмельем.
Где-то к полудню он все-таки встал, съел молочной каши и выпил водки. Ему немного полегчало и он начал в очередной раз что-то критиковать. К тому времени Пашка принес дерево и мы продолжили приготовление “ленивых шашлыков”. Порезали салат и поели мяса. Немного не хватало соли, которую забыли включить в раскладку, но соль-это первая причина гипертонии. По поводу забытой соли “Два капитана” были процитированы Пашкой полтора десятка раз.
Ожидался крутой переход, метров двести водной глади с приземлением на противоположном берегу. Капитаны начали надувать свои корабли. Пашка решил надуть баллоны до каменного состояния, неожиданно “Щука” резко хрустнула . Пашка тут же прокомментировал это событие нецензурным словом, но оказалось, что просто треснула лента жесткости в носу и до обозначенного капитаном “Счастливой Щуки” понятия еще было далеко, потому что баллоны остались целыми.
Немного прошли и вылезли на берег, причем рыбаки, которых мы постеснялись испугать, ушли сразу же после нашей высадки. Предполагался дождь. Висящая на дереве “ Универсальная Щука” служила нам тентом и одновременно обсыхала. После сборки лодок поели колбасы , шпрот и клюквенной настойки. Теперь нас ждал путь до станции , который мы проделали без проблем.
Лильку еще с утра начала мучить задача, что ей купить к предстоящему походу : рюкзак, спальник или палатку, ее так волновала эта мысль , что иногда она замолкала на половине фразы и мучительно начинала всматриваться в горизонт, видимо отыскивая там решение , иногда она ни с того ни с сего говорила: “ Вот я ,знаете о чем думаю, если я куплю палатку, то мне и рюкзак не на что покупать, но зато спальник не нужен, а если куплю спальник, то он не влезет в старый рюкзак, а если куплю рюкзак, то зачем он мне без спальника...” Наконец, она приняла решение купить все три вещи и поехать с ними в Анталию.
На станции билетов не было и посланная на разведку Машка объяснила, что в поезде в случае чего придется просто оплатить проезд, но для этого нужно предоставить несколько свидетелей, которые под присягой подтвердят, что вы сели на станции “113-й км”, мы решили выйти в Крутом, и так и сделали, там сели в пустую электричку, купив билеты и по дороге пили пиво, рассуждая о Лилькиной палатке. В Новогиреево мы с Ланцем вышли и пересели на другую электричку, а от Кускова пошли домой. Рюкзак с лодкой Ланц у меня оставить отказался, мотивируя это тем, что в таком виде в этих клоунских штанах, доисторических кедах и помятой мордочке без рюкзака на него будут косо смотреть люди. Вяло выслушав мой совет ходить с рюкзаком всегда, чтоб люди вообще на обращали на него внимания, Ланц отбыл домой.